Поиск по этому блогу

суббота, 8 апреля 2017 г.

Карл Проффер: "Русская литература интересней секса" (о книге "Без купюр")

Наконец-то в этом году по-русски в издательстве Corpus (в переводе с английского Виктора Голышева и Владимира Бабкова) вышла книга «Без купюр» Карла Проффера — блестящего американского литературоведа, который сделал многое для исследования русской литературы советского периода и популяризации её на Западе.
Супруги Проффер с Иосифом Бродским

Это был человек, который придумал слоган: «Русская литература интересней секса». Проффер сам носил футболку с такой надписью. Дарил друзьям. И раздавал такие же своим студентам. Ношение такой несерьезной футболки в шестидесятых (во время победы сексуальной революции) было подтверждением серьезности намерений студентов в отношение изучаемого предмета.
В 1971 году Карл Проффер открыл в США и возглавил издательство «Ардис», где выпускал книги Иосифа Бродского, Сергея Довлатова, Владимира Набокова, Михаила Булгакова, Осипа и Надежды Мандельштам, Николая Гумилева, Саши Соколова, Владимира Войновича, Василия Аксенова и др. Издательство публиковало то, что не могло быть опубликовано в Советском Союзе, восстанавливая утраченное величие русской литературы. Произведения русских классиков ХХ века в «Ардисе» публиковались как на русском языке, так и в переводе на английский. Некоторые книги издавались (и на том, и на другом языке) Проффером впервые.
«В начале семидесятых годов американская славистика пережила если не революцию (мы, советские беженцы, употребляем это слово крайне осторожно), то, во всяком случае, претерпела глубокие структурные изменения. Связаны они были с началом деятельности Карла Проффера и его жены Эллендеи, создавших и возглавивших в 1971 году издательство «Ардис». В течение нескольких лет «Ардис» буквально наводнил славистские кафедры, университетские библиотеки и русские книжные магазины Америки, Европы и Израиля недорогими изданиями произведений неофициальных и полуофициальных, замалчиваемых и полузабытых советских авторов. Разумеется, главная заслуга «Ардиса» не в количестве выпущенных книг, а в тех принципах отбора и в тех критериях, которыми руководствовались в своей деятельности Карл и Эллендея Профферы. За годы существования издательства «Ардис» Профферы выпустили более 500 книг, и сейчас именно продукция «Ардиса» лежит в основе всех серьезных справочников, учебников и пособий, которыми пользуются современные американские и западные слависты» — писал в некрологе Сергей Довлатов.
Проффер умер 33 года назад в возрасте 46 лет. Задолго до окончания литературной деятельности многих героев книги «Без купюр». Поэтому, когда тяжело больной человек, перед смертью собрал свои полудневниковые записи воедино, то он понимал, что, допустим, «Заметки к воспоминаниям об Иосифе Бродском», с которым Проффера связывали долгие и близкие отношения, не могут быть опубликованы при его жизни. И даже при жизни Бродского.
Когда летом 1982 года у Карла Проффера неожиданно обнаружили рак толстой кишки и ему сообщили, что он сможет прожить не более трех месяцев, он стал писать эту книгу для будущих историков литературы. Благодаря пяти операциям и радикальной химиотерапии ему удалось прожить два года. Предсмертная книга, написанная для будущего, отличалась бесстрашной откровенностью свидетельств.

Так Проффер сообщает, что Надежда Мандельштам не стеснялась в выражениях: «Большинство знакомых нам пожилых русских женщин – да и не таких уж пожилых – поежились бы или просто сбежали от соленых словечек Н. М.». Проффер приводит её высказывания, свидетельствующие об отношение Надежды Яковлевны к сексу: «Прямота Н. М. была тем более необычной, что большинство русских – особенно женщин – держатся весьма пуритански в разговорах о сексе и пишут о нем уклончиво до нечестности. Для Н. М. откровенность в речи была естественна, изъяснялась она не только смело, но и смешно. Дело не в том лишь, что приличия ее мало заботили, – не знаю человека, который мог бы так рассмешить меня своими афористическими “непристойностями”. “Неприличностей нет”, – говорила она. Она рассказала нам, что отправилась с О. М. в постель в первый же вечер их знакомства…».
Приводятся высказывания Надежды Мандельштам о собственном опыте «любви втроем», о таком же опыте Ахматовой. Сообщение Надежды Яковлевны, что она изменяла Осипу Мандельштаму несколько раз: «И добавила, не совсем в шутку: “Надо было чаще”.
Когда в 1976 году Бродскому сделали тройное шунтирование, Надежда Яковлевна, услышав  от Проффера, что у Иосифа был инфаркт, не задумавшись ни на секунду, с обычной своей улыбкой сказала: «Переебался?».

Карл Проффер пытается в книге проанализировать очень важный для русской литературы феномен писательских вдов — прекрасных и самоотверженных женщин, которые сохранили наследие любимых в советской системе принудительной амнезии. Их преданность и упорство, их умение выстраивать стратегию, политику памяти: «Вдовы писателей хранили подлинную русскую культуру, которая была заперта, зачеркнута, запрещена и замалчиваема не только в официальной прессе, но и везде, где правит партия: в библиотеках, университетах, театрах и кинотеатрах, консерваториях, художественных институтах, в Союзе писателей, в редакционных советах и на телевидении».
Проффер утверждал, что Надежда Мандельштам обладала чрезвычайной властью и что наряду с ней такие литературные вдовы как Елена Булгакова и Лиля Брик оказали сильное и длительное влияние на историю русской литературы.
Лиля
Именно с письма к Сталину в 1935 году неофициальной вдовы Маяковского Лили Брик и резолюции «вождя народов» о том, что «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи» началась канонизация Маяковского в СССР и насаживание его «как картофеля при Екатерине». Проффер пишет, что это вовремя поданное письмо «волшебным образом превратило сомнительного индивидуалиста-самоубийцу в советского классика», «вслед за чем, по всей России стали воздвигать памятники Маяковскому и называть в его честь колхозы и металлургические заводы. Возникла целая индустрия Маяковского – с научными изданиями, критиками-специалистами, школьными декламациями, списками обязательного чтения в институтах, диссертациями, музеями и т. д.».
Брики и Мяковский

Карл Проффер рассматривает Лилю Брик как образец правильной литературной карьеры: «Она была на правильной стороне в 1917 году, она запрягла в свой фургон правильную звезду, и в друзьях у нее были могущественные люди из органов. По сравнению с рядовыми русскими, она – благодаря Маяковскому – бóльшую часть жизни была богата и уважаема».
Елена Сергеевна Булгакова — создала линзы того мифа, через который мы воспринимаем писателя и сегодня. Деконструировать этот миф — иногда крайне необходимо, хотя по-прежнему сложно. В шестидесятые годы она подавала советским и зарубежным литературоведам (и широкой читательской публике) образ именно «моего Миши», в романе которого она была «его Маргаритой». Проффер сообщает, что начав заниматься Булгаковым, они (его супруга Эллендеи Проффер Тисли — защитила докторскую по творчеству Булгакова) долгое время считали, что Елена Сергеевна — была единственной женой Булгакова, не знали, что есть ещё две живые женщины, которые были женами Булгакова до неё, одна из которых жила в Москве — в том же доме, где проживала с Булгаковым. Большинство литературоведов и критиков, которые берутся за роман «Мастер и Маргарита» — исходят из аксиомы, что роман вдохновлен Еленой Сергеевной. Хотя идея «романа о дьяволе» у Булгакова возникла задолго до знакомства с его третьей женой. И писать его он тоже начал до встречи с ней.
Михаил Булгаков и Елена Шиловская (Булгакова)

«Идеальная вдова» (как называла Елену Сергеевну её подруга Анна Ахматова) занималась именно литературной политикой, сознательным имидж-позиционированием. Проффер пишет, что направляя булгаковские материалы в архив она «стратегически проливала чернила на отдельные места, считая, что их не надо видеть даже потомкам».
Елена Сергеевна Булгакова не только передавала для публикации произведения Булгакова, но и пыталась некоторые из них утаить (например, пьесу «Батум» о молодости Сталина), оставить неопубликованными.
Мастер и Маргарита
Есть байка, что Сталин, недовольный возражениями Крупской, пригрозил ей, что если она продолжит плохо себя вести, то он назначит вдовой Ленина Коллонтай (варианты: Землячку, Стасову, Фотиеву). Проффер иронизирует над типичной чертой советского литературного процесса: назначать только одну вдову писателям (которые, как правило, были отнюдь не моногамными). После смерти Елены Сергеевной официальной вдовой Булгакова стали считать его вторую супругу — Любовь Евгеньевну Белозерскую. Её стали приглашать на булгаковские постановки, чего прежде никогда не делали, даже когда речь касалась произведений, которые были посвящены писателем ей.
Большая же и лучшая часть книги Проффера написана о его друге Иосифе Бродском, которому он помогал в СССР, перевел на английский записи заседаний суда над ним, которого он, первым встретив в Вене, уговорил поехать в США, помог трудоустроиться в Мичиганском университете и пр. Трудно переоценить его помощь поэту.
«Едва он взял телефонную трубку и перешел на свою обычную речь, щедро уснащенную беззлобной нецензурщиной. Мы быстро поняли, что он “свой” – один из нас. Это сродство не имело ничего общего с симпатиями и антипатиями, с дискуссиями о поэзии и политике; оно находилось на совершенно ином психологическом уровне, и при общении с любым другим русским мы не ощущали ничего похожего» — сообщает он о встрече с Бродским. Воспоминания Проффера о Бродском уникальны, откровенны и драгоценны.
Проффер умер за год до начала горбачевской Перестройки, когда предстоящее падение СССР мало кому представлялось возможным. Большинство политологов склонны были переоценивать всемогущество советского режима. А Карл Проффер выступая в 1981 году на конференции “третьей волны” в Лос-Анджелесе говорил: «Советская система изменится. Меняется все, и ей этого не избежать, потому что она, по сути, лжива, посредственна и слаба.
Видеть в советском марксизме почти космическое воплощение зла – значит просто добавлять этой системе силы. Менее апокалиптический взгляд: СССР – это всего лишь самая большая в мире банановая республика». Изучая русскую литературу, он понял намного больше, чем те, кто изучали СССР через увеличительное стекло политологии, экономики, дипломатических депеш, разведывательных донесений.
В этом же выступлении Проффер говорил: «Существует только одна русская литература, которая что-то значит. Она расположена по всему земному шару, без каких бы то ни было границ, за исключением синтаксических. Несмотря на целые леса, срубленные для того, чтобы печатать марковых и бондаревых, они вряд ли заслужат сноски в истории русской литературы. Но истинные писатели, где бы они физически не находились в момент осмысления, написания, фотографирования или публикования их работ – эти писатели останутся, и лучшие из них даже будут процветать…».
Карл Проффер считал, что русская литература ХХ века делится на подлинную, которая запрещена, и псевдолитературу официоза. «На короткий период колоссальные ресурсы советского истеблишмента позволяют ему обозначить и контролировать свою территорию, но в перспективе этот огромный гриб-дождевик псевдолитературы лопнет, и свое законное место займет подлинная литература» — писал Проффер.
Глядя из дня сегодняшнего, спустя 33 года после смерти Проферра, мы можем утверждать, что отношения между официальной и отвергаемой цензурой литературой — были гораздо более сложными. Далеко не всё, что допускалось к печати в СССР, было мусором псевдолитературы. Литература, ходившая в рукописях, часто проникала на страницы советских изданий. Иногда у одного и того же писателя были и книги, который печатались в СССР официально, и произведения известные лишь благодаря самиздату, и книги, которые публиковались только заграницей.
Одно из последних занятий, которое провел Карл Проффер, было посвящено “Смерти Ивана Ильича” Толстого. Он сказал студентам, что классик неправ: «Я сам умираю и испытываю совсем не то, что у Толстого. Я умираю не одиноким, вокруг мои друзья и родные, и я чувствую их любовь». Пересказывая это жене, он засмеялся. «Не думаю, что студенты скоро забудут этот семинар».
РеЛевант

Комментариев нет: