Дети Лоханкина

В великом сатирическом романе «Золотой теленок» авторы, среди прочих персонажей, встречающихся на пути Остапа Бендера, выводят образ, терпящего злоключения в коммунальной квартире, Васисуалия Лоханкина, который многие считают пародией на интеллигенцию (так считала например Надежда Мандельштам и литературовед Аркадий Белинков).

Хотя я бы Васисулия воплощением интеллигентности, несмотря на фараонскую бородку и вечные бессодержательные разглагольствования, ни в коем случае бы не назвал. И Остап Ибрагимович тоже с полным основанием подсмеивается над претензиями Лоханкина на интеллигентность. Слова Лоханкина о «великой сермяжной правде», заключающейся в учиненной над ним экзекуции, вызывают у него достаточно ядовитую реакцию:

«— Сермяжная? — задумчиво повторил Бендер. — Она же посконная, домотканая и кондовая? Так, так. В общем, скажите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? Из шестого?

— Из пятого, — ответил Лоханкин.

— Золотой класс. Значит, до физики Краевича вы не дошли? И с тех пор вели исключительно интеллектуальный образ жизни?»

Лоханкин (с его мучительными душевными исканиями и абсолютной неадекватностью) - действительно знаковый образ. Только воплощает он не интеллигенцию. На эту роль он не подходит ни по силе интеллекта, ни по уровню образования, ни по готовности защищать свою позицию, бороться за справедливость, отстаивать собственное мнение. Вместо этого Васисуалий будет упиваться собственным страданием, духовными драмами и хлестать «свое горе чайными стаканами».

Лоханкин символизирует очень неприятные черты части русскоязычной около интеллигентной публики — конформизм, готовность отказаться от собственных ценностей, подчиниться несправедливости, сочетание полнейшей пассивности с мазохизмом и самобичеванием.

Лоханкины были широко распространены прежде. Без них в частности, без их готовности принять несправедливость, усмотрев в этом некий высший смысл, невозможен был бы сталинский террор, сопровождаемый покаяниями, самобичеваниями и рассуждениями о великой кондовой правде. Есть они и сегодня. И не только во всех бывших советских республиках, но и в русскоязычной общине Израиля.

И как прежде, они не перестают поражать и удивлять своей готовностью оправдать любую мерзость текущего момента, узреть в ней метафизический провиденциальный смысл. «А может быть, так надо, — думает Лоханкин во время экзекуции. — Может, именно в этом искупление, очищение, великая жертва…». Готовность конформиста Лоханкина видеть «великую сермяжную правду» в учиненной над ним экзекуции — до сих пор остается важным общественным фактором. Это особенность сугубо пассивных людей, которые гордятся своей духовностью и образованностью, размышляют о судьбах интеллигенции, но не готовы использовать свой хоть какой-то интеллектуальный потенциал для социальных и политических изменений.


Два года назад израильская полиция, не слишком задумываясь над совершаемым, хотела походя, как насекомое, не придавая этому внимания, задавить одно из лучших русскоязычных изданий Израиля — сайт ИзРус. На защиту ИзРуса встали даже те кому этот сайт, порой очень тенденциозный, был откровенно неприятен. Просто потому, что борьба за Свободу слова — это борьба за свободу выражения и тех, кто нам неприятен. Просто потому, что нельзя допускать уничтожения СМИ без приговора суда, только из-за бюрократического произвола. А что делали наши Лоханкины? Медитировали глядя на собственный пупок «а журналисты ли они?», «а может быть так и надо», говорили о доверие к полиции, о том, что у нас зазря не душат.«Прекрасные люди», — рекомендовал Васисуалий Остапу своих соседей.
«— Но ведь они, кажется, ввели здесь телесные наказания?

— Ах, — сказал Лоханкин проникновенно, — ведь в конце концов кто знает? Может быть, так надо. Может быть, именно в этом великая сермяжная правда?»

Полтора года назад мы начинали поднимать тему «пенсионной катастрофы» (проблема, которой до сих пор не найдено решения, несмотря на все победные реляции НДИ и и подвывания ангажированных журналистов). Кто-то пытался поднимать тему в СМИ, кто-то шел лоббировать, привлекая политиков. Собирали демонстрацию. Устраивали обсуждения. А чем занимались Лоханкины?! С необыкновенной важностью ковырялись у себя в носу, приговаривая «А может быть так и надо. Может быть и не положено нам. И все попытки тщетны...». Лоханкины не только сами не готовы были выйти на демонстрацию, они осуждали тех кто пытался что-то сделать за излишний энтузиазм, искали конспирологические причины и по-детски радовались недостаточному количеству людей, которые готовы бороться за права русскоязычных пенсионеров. А ещё мы слышали, что поднимая тему пенсий — мы ставим их в неудобное положение «Что о нас израильтяне подумают».

Когда сейчас стало известно, что тель-авивская мэрия решила уничтожить школу Шевах-Мофет, русскоязычная община возмутилась. Эта школа может быть одно из главных достижений нашей алии. Один из главных вкладов русскоязычной общины в интеллектуальную жизнь Израиля.

Русскоязычная публика возмутилась Но не вся. Лоханкины и тут вылезли с самолюбованием и глубокомысленными размышлениями о том, что если не дать устроить экзекуцию школе, то это будет означать, что мы расисты, а русскоязычный интеллигент, как известно, должен по капле выдавливать из себя расиста и подсасывать русофоба.

Люди, которые по настоящему вступились за школу Шевах-Мофет, а не просто попытались поймать тремп, самого начала выступали против внесения в дискуссию о школе узколобой расисткой риторики. «Борьба за будущее школы не является борьбой с нелегалами. Вне всякого сомнения, она является производной проблемы, стоящей особенно остро в этом районе города, но школа никак не подходит на роль символа этой борьбы. И не надо превращать школу в такой символ. Это тупиковый и очень опасный путь» — заявила Тали Плоскова. Насколько я знаю, неконструктивой считают ксенофобию в этом вопросе и Ксения Светлова и Одед Форер. Писал об этом и ваш покорный слуга. Но ведь, лоханкины, выдавливающие у себя ментальные фуруекулы, выступают не против расизма. Для них расизм — такой же повод взять тремп как и у пиарящихся на проблеме кликуш-поджигателей. Они выступают, пользуясь обличением расизма, против школы Шевах-Мофет. Предлагая позволить уничтожить её под эгидой борьбы против расизма.